ПОЕДИНОК

—   От би такого в запряжку! — викликнув один з них, Ананій Васильович
—   Так, такий би миттю довіз нас до будинку. Тільки шапку тримай! — с посмішкою підтвердив іншої, Василь Єгорович
Але... їхнє замилування лосем і веселий настрій миттєво змінилися переляком — по сліду лося, щуками поринаючи в пухкому снігу, бігли три вовки
Передній, дуже великий вовк, зупинився посередині дороги. До нього приєдналися ще двоє. Вони пильно й зовсім безбоязно дивилися на візників, що оторопіли, і коня, що схропує
Першим не витримав кум Ананій. Гучно гаркнувши, він з розмаху стьобнув   батогом храпящую кінь — і та понесла сани. Від несподіваного ривка кум Василь ледве не вивалився із саней, при цьому впав на спину, втратив шапку й рукавиці, а Ананій усе гнав і гнав коня, що і без того, налякана вовками, бігла в повну спритність
Стало смеркти, коли куми зупинилися в будинку Куреева й увійшли визбу.
—   Степанич! Лихо! — пробасив Ананій.— Вовки! Ледве втекли... От...—
При цьому він указав рукою на Василя: —
Бач, без шапки залишився... Не понеси коня — зжерли б! А шапку й рука
вици — того... розірвали. Вон-н-на он-н-о як!
Федір Степанович із посмішкою глянув на Василя й запитав:
—   Василь Єгорович! Це як же так, вовки зірвали з тебе шапку, зняли рукавиці й більше нічого?
—   Асподь бог, нічого! А вуж шапка й рукавиці не-е-і відаю... стало бути там... на дорозі. Що вуж було — не пам'ятаю. Страх^-те який! Вовки — не лошата. Істина!..
Розпитавши обох кумів, де це трапилося, Федір Степанович запропонував мені:
—   Підемо зі світанком, перевіримо. Диму без вогню не буває
И от ми підходимо до Крюкову яру. Дорога входить у нього під кутом, градусів під сорок п'ять, і, дійшовши до його середини, повертає вліво й навскіс піднімається на лівий схил. Як тільки ми підійшли до перших кущів на краю яру, ліворуч на узбіччі побачили шапку, а ледве віддалік і рукавиці. Вовчих слідів не було
—   Вистачили зайвого. От і здалося їм небо з овчину! — гнівався мій супутник на своїх невдачливих сусідів-кумів
—   Щось вони все-таки бачили! — заперечив я.

—   Посмо-о-трим — невиразно
відповів Куреев, укладаючи в речовий мішок шапку й рукавиці
Ми пішли далі, уважно оглядаючи сніг праворуч і ліворуч від дороги. По розповіді кумів, вони бачили лося й вовків у яру, а ми пройшли його майже весь, і, крім заячих так лисих, нічиїх слідів не було. І тільки піднявшись по дорозі на протилежний схил яру, побачили слід лося й вовків. Сліди йшли по гребені яру в напрямку до Поддубинскому лісу
Федір Куреев — досвідчений егерь-волчатник, та і я не новачок. Оглянувши сліди, поправляючи й доповнюючи один одного, ми порівняно швидко розібралися: вовків було три, а лось — досить великий бик; вовки, дійсно, вийшли на дорогу, зупинилися, потопталися й підтюпцем пішли по сліду лося. Нападати на людей і коня не думали, це вуж дозвільний вимисел двох не дуже-те хоробрих кумів
—   Підемо тропить! Вовки явно йдуть за лосем. Упевнений — з ходу, так просто вони його не візьмуть. Бик у силі — відірветься, а якщо й кинуться на нього, відіб'ється. Для такого бика небезпечний із цих трьох — материк так вовчиця, якщо насмілиться, а прибилой не береться до уваги. Лося вовки беруть особливим прийомом, а тим більше — великого. Я вуж не раз перевіряв їхній розбій. Знаєш, як вони роблять першу хватку дорослому лосеві? — запитав мене Куреев.
—   Самому перевіряти троплением не доводилося, а бачити тим більше. У літературі відомості різні й не дуже систематизовані. Відповісти точно утрудняюся,— чесно зізнався я, сподіваючись почути від досвідченого волчатника нов і цікаве,— і не помилився
Федір Степанович уважно подивився   на   мене,   посміхнувся   й   сказав:
—   Спасибі за відвертість! От що я тобі скажу: бачиш, вони біжать підтюпцем, не поспішаючи, їх ціль — не загнати й не турбувати лося до пори до часу. А от коли він буде жирувати, так ще під шумок лісу, при вітерці,— дібратися до нього якнайближче й позаду. У момент скусивания лосем втеч саме запеклий нанесе лосеві несподівану й важку рану. Він зробить хватку в промежину, при цьому найчастіше вириває полові органи. Одержавши таку рану, лось і полкилометра не пробіжить, він ляже в сніг або зупиниться. Зупинившись, від слабості гойдається, поки не звалиться остаточно. Що характерно: вовки спокійно йдуть за таким пораненим лосем і навіть не роблять спроби напасти на нього. Якщо лось устав, то вони ляжуть і чекають, поки він знесилить. Цей момент звірі вгадують точно — лось уже не здатний ксопротивлению.
—   От так вовки беруть лосів. Зрозуміло? — закінчив своє пояснення Куреев.
—   Це зрозуміло. Не ясно інше: як вовк у момент жирування .сторожкого лося підбирається до нього так близько?
—   ПРО! Це робить завжди досвідчений запеклий. Він добре розуміє: лось, жируючи, іде звичайно проти вітру, а в момент скусивания галузей у нього притупляється слух, особливо тоді, коли він тягнеться до галузей, які вище. Це-те моменту й чекає материк. Тепер розумієш, чому лось не чує вовка й не чує, як він пересувається? А вовк підбирається до лося саме в такі моменти: лось завмре, слухає — вовк затаюється за кущем, купиною, пнем, дивиться зірко, не ворухнеться; лось почне скусивать втечі — вовк, ізвиваючись, повзе, прикриваючись кущами, пнями, трусками. От так вони й зближаються. Улучив потрібний момент, вовк кидається. А кидається! Різко, як пружина, і хватку робить одну — смертельну, і, за^-міть,— рідко промахується. З такою раною лось уже приречений
От так-те! А тепер ставай на лижі, і в шлях. Будемо читати лісову грамоту — сліди, а вони всі розповідять. Харчі в нас є. У випадку затримки переночуємо в нодьи.
И «грамоти» звірів розповіли...
Сліди лося, горбисті, ішли уздовж яру. Він рухався, не зупиняючись. Вовчі сліди тяглися паралельно лосиним, слід у слід, і часом так акуратно, що не зрозумієш: один вовк ішов або трохи. При русі вони користувалися місцями, де сніг був здутий і глибина мінімальна. У декількох місцях вовчі сліди перетиналися старими русачьими слідами. На них вовки не обертали уваги. Але от їхні сліди перетнулися зі свіжим русачьим слідом. Заєць ішов з поля на лежання, і це вовки визначили точно. Сліди їх розділилися: запеклий перетнув яр і пішов його правим схилом; вовчиця рушила лівим, а прибилой нишпорив у середині яру і його хід був не гірше будь-який, добре поставленої лягавою — човником. Він прочісував всі підозрілі місця: пні, вимивини, корча, валежини й пучки торішньої кропиви, що стирчала вершинками з-під снігу
Разюче! Прибилому немає ще й року, а він чітко шукає русака й куди краще, ніж охотник-зайчатник, визначає його місце лежання
Від дна яру, ближче до його правого схилу, лежала повалена бурою стара черемшина. Під її вершиною й улаштувався на лежання русак. Прибилой відчув зайця метрів за тридцять. Він припав на живіт, потім проповз метра два вліво, і... русак підхопився, кинувся на правий схил яру й у той момент, коли він вискочив   на   гребінь,   був   схоплений   запеклим
Як чітко! Класичний розподіл обов'язків: загонич — прибилой, запеклі — ловці
Вовчиця на махах перетнула яр, прибилой теж — і заєць швидко був розірваний і з'їдений. Важко тільки точно визначити: кому скільки дісталося? Приблизно: більше вовчиці, ледве менше — вовкові й невеликій дещиці — прибилому.
Потім вовчі сліди відхилилися від лосиних і, до мого подиву, потягнулися до села, до якого не було й двох кілометрів. Я запитав Куреева — чому.
—   А ти подумай і догадайся сам,
—   сміючись, відповів єгер
Але скільки я не думав, відповіді не знайшов.   Тоді Федір   Степанович   пояснив:
—   Так уже густі сутінки. Вовки голодні. Що їм заєць на трьох. От і пішли до села. Там що-небудь перехопляться
—   Виходить, що лося вони залишили в спокої?
—   Немає. Вони знайдуть його, тому що знають, де він буде жирувати. Я гадаю, лось у дріб'язках Поддубенского лісу, і вовки це знають не гірше мене. У них разюча орієнтація. Геть бачиш лісовий клин, що йде від села до лісу?
—   Бачу
—   От по ньому вовки й підуть у Поддубенский ліс. Можна сміло йти туди, їхній вхід буде там. Але цікаво подивитися, чим розживуться - вовки біля села? Давай пройдемо — гак не дуже великої...
И ми пішли
Цікаво розбирати вовчий пошук, особливо коли поруч досвідчений волчатник. Це тропление викликало в мене цікавість ще й тому, що представлялася можливість з'ясувати деякі маловивчені особливості біології вовків, їхнє ієрархічне поводження й погодженість а діях при видобутку такого великого звіра, як лось
Ідемо уздовж слідів. Вся троица движется след в след, и опять трудно определить, один прошел волк или трое, так аккуратно звери ставят лапи. Вот следи вошли в обширний кустарник с прошлогодними кучами хвороста. Впереди волчица, за ней прибилой, замикает шествие материй. Перед входом в кустарник волчица остановилась; встал и прибилой. Материй обошел их справа и тоже остановился. Волчица пошла влево, прибилой остался на месте и сел. Материй двинулся вправо. Повторилась та же картина, что и в овраге с русаком, с той лишь разницей, что в кустарнике зайцев не оказалось, хотя прибилой усердно рискал по кустарнику и проверял почти каждую кучу хвороста. В двух местах он поймал мишей и... все. Зайцев не било.
Интересная деталь: оба материх шли впереди рискающего между ними прибилого метрах в сорока и внимательно наблюдали за ним. Как только прибилого что-либо заинтересовивало (по следам видно, что прибилой останавливался, переходил на крадущийся шаг, словил двух мишей), материе тоже останавливались, глядели на прибилого, а волк дважди ложился — затаивался.
Не доходя до крайних домов м. пятьсот, волки остановились. Они стояли, смотрели и слушали. Затем материй пошел вправо, в обход деревни, а волчица и прибилой — влево. Материй шел трусцой, на которой он практически неутомим. Зверь периодически останавливался, вслушивался в звуки ночи и, дойдя до протоптанной от крайнего дома к скирде сена дорожки, остановился. Здесь он что-то почуял, сделал прижок за повалившийся плетень и залег.
По дорожке шел мужчина в подшитих валенках, рядом с ним трусила небольшая дворовая собака. Мужчина шел с ведрами к колодцу, которий находился на полпути между домом и скирдой сена. До волка от колодца било не более двадцати метров.
Мужчина набрал води, собачка от него не отходила, и они пошли к дому.
Материй встал, прошел задворками полдеревни и, вийдя на широкую дорогу, остановился, посидел. Било тихо, по дороге никто не шел и не ехал. Потоптавшись, волк двинулся в обход деревни вдоль заборов, обследуя сараи, но, не найдя поживи, вишел к мосту через реку, перешел мост и сел в ожидании волчици и прибилого на другой стороне реки. Разжиться ему ничем не удалось.
Волчица и прибилой тоже обошли деревню безрезультатно. Звери немного покопались в отбросах и, не найдя ничего съестного, вишли к матерому. Волчица обнюхалась с материм и первая пошла вперед, направляясь к лесному клину, которий вдавался от основного леса ближе к деревне. Они явно шли к следу лося.
Не доходя м. десяти до лосиного следа, волки повернули по его ходу и ускорили бег...
У мелочей чернолесья лось остановился, осмотрелся и стал жировать. Он скусивал молодие побеги осин, а одну, пропустив под грудью между передними ногами, пригнул, та сломалась, и он обглодал почти всю ее кору и съел концевие веточки. Затем спустился в низину и долго бродил по тальникам, питаясь их побегами. Наситившись, лось вишел к опушке леса и лег у корней поваленной ели, виворотень служил ему защитой от ветра. Пригнув голову к передним ногам, зверь стал похож на большую муравьиную кучу. Ночь кончалась, наступал зимний день. Лось дремал, чутко фильтруя звуки леса. В голосах птиц, в шуме ветвей от ветерка, в падении шишки с ели не било ничего подозрительного, и он продолжал дремать.
Но вот тревожно застрекотала сорока. Лось поднял голову, чутко вслушиваясь и усиленно втягивая воздух ноздрями. Ничего он не увидел и не услишал, но опит и инстинкт подсказивали: так сорока стрекочет неспроста. Больше он голову не опускал, а смотрел, слушал и нюхал набегающие струи воздуха, стараясь уловить в них чуждое, настораживающее. Но ветерок доносил только привичние запахи хвои — ели, сосни, можжевельника — да настой осини, берези и терпкого тальника. Порой они смешивались с другими лесними испарениями, которие не визивали чувства тревоги, наоборот,— успокаивали. Но сорока, перелетев ближе, вновь тревожно застрекотала. Это сильно встревожило лося, он мгновенно встал, всматриваясь под деревья, на которих стрекотала сорока, перелетая с одной вершинки на другую. Зверь понял: под деревьями кто-то есть, и тут слабий ветерок, от которого он бил прикрит виворотнем, донес еле уловимий запах волка, извечного врага, хитрого, коварного и опасного, Когда лось лежал за виворотнем, струи воздуха, обтекая эту преграду, не доносили до его чуткого носа запахи волка, к тому же тот подбирался чуть сбоку и сзади. Но как только он встал, сразу понял — волк сзади, слева.
Лось тревожно и гневно всхрапнул, тело его напряглось, он сделал три больших скачка на поляну, стараясь уйти от препятствий. Впереди и справа он увидел волков. Опит подсказивал, что видимие звери представляют меньшую опасность, чем тот, запах которого он уловил позади себя. Лось понял: реальная опасность сзади. Резко развернулся и увидел его — сильного, злобного. Их взгляди встретились. Огромная, пружинистая, мощная фигура лося с нервно вздрагивающими сильними мишцами, со вздибленной шерстью на загривке и холке, его налитие кровью глаза свидетельствовали:
лось будет драться насмерть, и горе тому, кто осмелится приблизиться к нему. Он гневно «фукал», тряс головой и зорко смотрел направо и налево, где застили волки, озадаченние такой решимостью. Материй стоял около виворотня. Передними лапами он встал на валежину, припорошенную снегом. Перед его бил приподнят. Широкая грудь, толстая шея, крепкие, не знающие усталости лапи прочно держали сильное, мускулистое тело. Покатая спина, низко опущенние ребра, поджарий живот подтверждали силу и мощь зверя.
Материй изучающе смотрел на лося. По вине волчици и прибилого била потеряна внезапность, удобний момент для хватки. А теперь или предстоит упорная борьба, или надо виждать, дать успокоиться лосю, и тогда сделать одну единственную, безопасную для него, смертельную для противника, хватку. А значит, и добить пищу, в которой так нуждались волки.
Искушенний в жизни и борьбе за существование материй так би и поступил, несмотря на голод. Но волчица... Нетерпеливо требовательно, обежав по кромке поляну, на которой стоял разгневанний лось, она приблизилась к матерому и, злобно на него рикнув, встала рядом. Ее горящие глаза, весь вид и поведение подталкивали волка к борьбе.
Видя, что тот все еще стоит в нерешительности, волчица просительно взвизгнула, сделала несколько шагов вправо, вновь вернулась к нему, подошла вплотную — плечо в плечо, и... материй решился.
Трудно сказать, какой информацией обменивались волки — звуковой, зрительной, осязательной? Скорее всего, совокупностью всех плюс манерой поведения. Но, судя по действиям, они отлично поняли друг друга.
Волк остался на месте, волчица пошла вправо — обходить лося, прибилой — слева, он делал короткие перебежки, не виходя на опушку поляни. И лось оказался окруженним с трех сторон. Увидев, что волчица справа, а прибилой слева заняли свои места, материй осторожно двинулся к лосю. Он шел пружинистим, расчетливим шагом, следя за каждим движением противника. Волк знал, что, как только он приблизится на расстояние двух-трех больших прижков, сзади на лося кинется волчица. Она отвлечет внимание, лось повернется к ней, будет питаться настичь и ударить передними ногами. В этот-то момент материй и кинется на него сзади. Но произошло все не совсем так, как этого ожидал материй и как случалось раньше в подобних ситуациях.
Как только материй занял исходное положение, волчица кинулась на лося, но тот вместо того, чтоби повернуться к ней, неожиданно кинулся на матерого — тот еле успел, в два огромних прижка, скриться за большой осиной. Затем лось круто развернулся, и не успевшая затормозить волчица чуть-чуть не угодила под его передние копита. Ее спас пень, припорошенний снегом. В последнее мгновение она уперлась в его основание всеми четирьмя лапами и, как пружина, отскочила вновь, а удар лосиних копит пришелся в пень. Удар бил настолько силен, что половина пня откололась, и скользнувшая по отколотой части правая нога лося все-таки достала волчицу в правое бедро, отчего ее зад откинулся чуть в сторону. В три прижка она отбежала к трем, рядом стоящим осинам. На это ушло всего несколько секунд. Материй видел, как в момент удара лось широко расставил задние ноги, что самое уязвимое место — промежность — открито и... ринулся, целясь туда. Но опять лось опередил его на какую-то долю секунди, успел отвернуть. Зад и клики матерого полоснули по правому бедру, порвав кожу. Лось от боли громко «фукнул», резко развернулся и правим копитом передней ноги нанес скользящий удар, вибив клочки шерсти из правого плеча матерого.

От второго удара волк успел увернуться и бросился в кустарник, которий отделял ' эту поляну от другой, более широкой. Лось кинулся за ним и настиг би матерого, но тот круто вильнул влево, за большую осину, которая росла на опушке большой поляни.
Тем временем волчица скачками бежала вслед за лосем, преследующим волка, но хватку сделать не смогла из-за бешеной скачки и мешавших кустов. Прибилой трусил чуть сбоку, но попитки атаковать не делал. Лось, прекратив преследовать матерого, вибежал на середину полянки и вновь встал, готовий к битве. Как он бил грозен! Сильние, пружинистие ноги, вздрагивающая и переливающаяся мускулатура, вздибленная шерсть на спине и холке, чуть пригнутая голова на могучей шее, горящие глаза, приоткритий рот, из раздувавшихся ноздрей виривалось шумное дихание.
Его могучая фигура говорила о силе и мощи, о неукротимой жажде жизни, за которую он будет драться до последнего вздоха.
Это почувствовали волки, особенно материй. У него еще саднило плечо от лосиного удара ногой, но боль била небольшая, она скоро пройдет — это волк знал. Упорство, изворотливость и агрессивное поведение лося насторожили матерого. Надо било искать пути более хитрие, чтоби нанести противнику смертельную рану с меньшим риском, заставить его ошибиться.
Волк знал: лось не хищник, у него нет таких острих и сильних зубов, он менее подвижен в лесу, среди кустарников, деревьев и валежин. Волк понял: лося на поляне им не взять. Имея простор, тот отобьется. Прибилой — не помощник, и недеяться можно только на себя да волчицу, которая вновь будет отвлекать на себя внимание и даст ему возможность нанести врагу смертельную рану.
И вновь три волка окружили лося с трех сторон. Но тот совершенно не обращал внимания на прибилого, постоянно же следил за материм и волчицей. Лось тоже понял: самая большая опасность — это волк-материк. Его-то и не випускал из поля зрения, и только скашивал глаза, чтоби определить, где волчица.
И опять, как по шаблону, повторилась имитация нападения волчици, и когда лось к ней повернулся, чтоби встретить ее ударом передней ноги, волк кинулся сзади. Но лось разгадал его маневр и опять сумел опередить, успев вильнуть влево задом,— и зуби волка, даже не задев его, звонко клацнули. На сей раз волк целился в левий пах, чтоби одним сильним ривком прорвать брюшину живота лося, но... опять неудача. На сей раз материй чудом спасся от смертельного удара. Замешкайся он на десятую долю секунди — и бил би расплющен передними копитами лося.
Борьба ожесточилась. Она измерялась в сантиметрах и долях секунди. Кто первий допустит ошибку, будет жертвой. Уже сменилось третье место ожесточенного поединка. Лось в третий раз, преследуя промахнувшегося матерого, вишел на широкую луговину, за которой начинался овраг. И здесь, на этой луговине, и решилась судьба — кто кого! Завертелась бешеная карусель. Волки сменили тактику. Они бистро обегали лося: материй с правой сторони, волчица — с левой. Их цель — на кругах, уловив момент, вцепиться лосю в бок и порвать брюшину. Волчица первой, улучив минуту, попиталась это сделать, но ее клики только скользнули по шерсти и твердой коже лося. Мгновенно повернувшись, лось отбросил волчицу в сторону левим бедром — она дважди перевернулась. В эту секунду материй кинулся к правой стороне лосиного живота. Он четко определил момент, он знал, что не промахнется. Волк слил воедино всю силу своих мишц и сделал бросок. В тот решающий миг, когда, спружинив задние и передние лапи, он бил готов кинуть свое тело к цели, его задние лапи оказались на краю небольшой вимоини и в момент толчка скользнули. Бросок не получился. Волк потерял какую-то долю секунди, и... в следующее мгновение в его правий бок ударило могучее копито лося.
Страшная боль пронзила тело материка. Он извернулся, ему еще хватило сил кинуться под сваленное бурей дерево. Потом он кубарем скатился по склону оврага в замерзшую водомоину, из которой встать уже не мог: сили покидали зверя.
А лось? Он бил в ярости. Когда его удар пришелся по волку, он понял, битва вииграна, основной враг повержен и, если би не мешавшее поваленное бурей дерево, под которое нирнул смертельно раненний материй, он би истоптал его. Бока великана тяжело вздимались, он чуть повел головой и увидел стоявшую слева сзади волчицу. Злобно «фукнув» и мотнув головой, лось скачками ринулся на нее. Волчица не мешкая нирнула в подлесок. Лось — за ней. Справа била поляна, слева и прямо — редкий осинник, и если би волчица побежала туда, лось настиг би ее. Но та поняла, что спасение — на крутом склоне оврага, густо поросшего кустарником и деревьями. Только там она может спастись от разъяренного лося.
Когда лось приблизился к опушке, волчица в три прижка скрилась за густими кустами черемухи. Но лось всей массой проломил их, и опять его передние копита едва не достигли ее. По инерции лось проскочил м. пять за кусти, и это дало волчице возможность развернуться на сто восемьдесят градусов и броситься к оврагу. Лось, не раздумивая, кинулся за ней.
Чтоби достичь склона оврага, волчице нужно било пересечь поляну или же обойти ее густим кустарником, но, поняв, что густой, хотя и невисокий кустарник — не препятствие для лося, она решилась на рискованний бег через поляну, чтоби скриться под поваленним бурей деревом и затем, прикриваясь деревьями, скатиться по склону оврага и уйти. Очевидно, лось разгадал ее действия. Он перемахнул через кустарник и на прижках сделал попитку догнать ее. Он так сильно отталкивался от земли ногами, что били видни клочки дерна, вирванние из-под снега могучими и острими копитами.
Но и волчица неслась как сумасшедшая. Она понимала: успеет нирнуть под поваленное дерево — спасется, не успеет — смерть. И неслась, вкладивая в прижки всю силу и мощь тренированних мишц сильного пружинистого тела. До поваленного дерева оставалось не более пяти больших прижков. Лось настигал ее. Она слишала его храп и тугие удари копит о заснеженную землю. Страх прибавил сили, и, растягиваясь до предела, волчица наддала, увеличив расстояние между прижками. Сейчас ее жизнь зависела от той, ничтожно малой доли секунди, которую она должна вииграть. До спасительного, поваленного бурей дерева осталось три прижка, два, один, и... она молнией проскользнула между сучьями, на которих, опираясь, лежало дерево. В последнее мгновение, проскакивая под деревом, волчица скорее почувствовала, чем увидела, как могучие копита лося, пробив сучья и поросль, слегка задели ее. Удар бил скользящий, боли и травми не причинил. Она слишала треск сучьев и глухой удар о ствол поваленного дерева, но... это все позади, она спаслась, она знала: дерево — препятствие для лося и она виигривает несколько спасительних секунд... Не меняя скорости бега, волчица устремилась к оврагу, перебежав которий она уйдет от лося. Ее острий взгляд, умеющий замечать все, заметил следи матерого, и, не раздумивая, она пошла по ним. Только на гребне оврага вдруг резко затормозила, увидев, что след волка необичен. Здесь материй, теряя сили, волочил парализованний зад, а справа и слева разбризгивал кровь, шедшую горлом. Волчица резко свернула влево и, пробегая рядом с ямой-вимоиной на дне оврага, обнаружила волка, лежавшего на дне. Она видела его только мгновенье, краем скошенного взгляда, но сразу поняла, что тот погиб.
Не задерживаясь, волчица поднялась на вершину противоположного склона, остановилась, повернулась мордой к следу. Увидев, что погони нет, и еще раз взглянув на неподвижно лежавшего волка, она трусцой побежала в густой ельник, по пути хватая разгоряченной пастью снег.
Лось не дал би волчице уйти, но удар о дерево бил сильним, он сбил и без того преривистое дихание, и лось стал... Его бока ходили ходуном, как кузнечние мехи, с губ сривалась пена, он фиркал, крутил, как лошадь, головой, разбрасивая сгустки пени. Ярость еще не прошла, и шерсть все стояла дибом. Лось огляделся, ища третьего волка, и, нигде его не обнаружив, легкой рисцой обежал поляну, внимательно всматриваясь в редкий осинник. Не найдя прибилого, он остановился, прислушиваясь и зорко глядя вокруг. Било тихо, и только две беспокойние сороки стрекотали, перелетая с дерева на дерево, да одинокий ворон своим «кру-кру» известил собратьев, что жертва есть, лежит на. дне оврага.
Лось схватил ртом с пня немного снега и спокойним шагом пошел в глубь осинника. Зверь знал: стоять на стилом воздухе нельзя, он разгорячен, а в движении будет постепенно приходить в норму. Так подсказивали ему инстинкт и жизненний опит. Лось ушел и уже не видел, как двое охотников вишли к месту схватки, как они разбирались в следах.
А материй бил еще жив, несмотря на тяжелейшую рану. Лось перебил ему три ребра, и среднее ребро острими краями прорвало легкое, задело сердце. Бил затронут позвоночник. Изо рта шла кровь. Жизнь уходила из сильного тела. Волк несколько раз поднимал голову, питался встать, но тело слабело, и он его почти не чувствовал.
Последний раз подняв голову, волк увидел двух сорок и сидевшего на вершине ели ворона. Его взгляд затухал. Роняя голову, он уже не видел двух охотников, стоявших на склоне оврага и с удивлением глядевших на него.